чему учили в школе благородных девиц

Содержание

Секреты русского благородства: чему учили в Институте благородных девиц

Многим известно, что основу женского образования в России заложила Екатерина II. Известно, что императрица отдала указ разработать проект Смольного института благородных девиц со своим уставом.

Воспитанниц в учебное заведение принимали с шести лет и обучали до 18. Опекуны девочки должны были подписать соглашение о том, что не потребуют возвращения ребёнка вплоть до совершеннолетия. Устав Смольного института благородных девиц отличался суровостью. Воспитанницы жили в соответствии со строгим режимом, а встречаться с родителями могли лишь по выходным и праздникам в присутствии начальницы.

Девушек набирали каждые три года. Если вдруг одна из девушек покидала институт, то её место никто не занимал. Было не принято принимать учениц со стороны, чтобы не потревожить сложившийся уклад.

Существовало четыре класса по возрастам, для каждого из которых была своя форма. С 6 до 9 лет носили коричневую, с 9 до 12 — голубую, с 12 до 15 — серую, а с 15 лет и до выпуска носили белую форму. Первый класс делился на четыре части (каждой давалась своя учительница). Девочки-малышки учились танцевать, вязать и шить. Изучали Закон Божий и катехизис, правила хорошего тона, русский и иностранный языки, арифметику, рисование, музыку вокальную и инструментальную. Во втором классе к числу изучаемых предметов прибавляется география, история и домоводство.Также полагалось научиться навыкам самообслуживания, таким как содержание в порядке своих волос и одежды.

С начала третьего класса девушкам предстояло познакомиться с основами гуманитарных наук, таких, как язык, литература, история. Кроме того, воспитанницам преподавали историю архитектуры и геральдики. Уже на третьем году обучения воспитанницы учились ведению хозяйства, контролю кухни, составлению смет и шитью. Воспитанницы пробуют себя в писательстве, а затем и в театральном искусстве.

И, наконец, в выпускном классе завершается изучение Закона Божия и остальных наук, через повторение и закрепление. Особое внимание уделяется практической деятельности по ведению хозяйства — девушки ведут запись расходов, ведут переговоры с поставщиками товаров, оценивают качество последних и производят расчёты и помогают учительницам в воспитании младших детей. Всё это призвано дать девушкам навыки и умения, которые пригодятся им в дальнейшей жизни, «в каком бы состоянии им жить ни случилось».

Чтобы закалить волю и характер и не привыкать ко всевозможным излишествам, питание в институте было крайне бедным. Пример меню Института благородных девиц во второй половине XIX века: утренний чай с булкой, на завтрак кусок хлеба с небольшим количеством масла и сыра, порция молочной каши или макарон, в обед жидкий суп без мяса, на второе — мясо из этого супа, на третье — маленький пирожок и вечерний чай с булкой. В период постов меню становилось ещё беднее. На завтрак предлагали шесть маленьких картофелин, или три средних, с постным маслом и кашу-размазню, в обед был суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, прозванной голодными институтками «мертвечиной», и постный пирожок.

Кроме того, Устав требовал от каждой воспитанницы развитие определённых черт характера. Девушки должны были проявлять кротость, но при этом обладать непринуждённой весёлостью. От учениц требовали сохранения превосходного достоинства и благоразумия.

Более всего в Училище не поощрялись праздность и безделье. С самого юного возраста девиц приучали к чтению книг на русском и иностранных языках. Учителя мужского пола или мастера, привлекаемые в случае нужды к преподаванию в Училище, ведут уроки строго в присутствии учительницы или надзирательницы, не отклоняясь от темы занятий. Интересно отметить, что в «штатном расписании» Училища числятся по 5 священников и дьяконов.

На первый взгляд может показаться, что воспитанницы жили в заточении и не были знакомы со светом. По воскресеньям в институт приезжали дамы из общества и молодые люди. Воспитанницы давали концерт, разыгрывали спектакль, или же время посвящалось просто приятному разговору. Время от времени проводились балы, на которые приглашали кадетов.

К поведению девушек старших классов предъявлялись серьёзные требования. Ученицы должны были проявлять безупречную хозяйственность и демонстрировать всё то, чему их учили. Девушки не должны быть скучны, но и чрезмерная импульсивность также не приветствовалась.

Итогом всего обучения был публичный экзамен, в котором лично принимали участие члены императорской семьи. При выпуске всем девушкам выдавались аттестаты. При Екатерине II «шифр» — золотой вензель в виде инициала императрицы — получали шесть лучших учениц, при Марии Фёдоровне — десять. Лучшие воспитанницы получали службу при дворе, некоторые становились фрейлинами.Прославляемая в Уставе Училища правая вера, радостный осмысленный труд, всестороннее практическое образование и доброжелательное отношение к людям без разбора их достоинств — это те уроки жизни, которые дали целую плеяду русских женщин — носительниц высоких идеалов чистоты, благородства, человеческого достоинства, веривших в то, что эти идеалы осуществимы, несмотря на все тяготы жизни. Ведь не случайно, что потом именно из «смолянок» вышли жены декабристов, без колебаний отравившиеся за своими мужьями на каторгу в Сибирь. Возник образ русской женщины, в котором находили потом свое вдохновение Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой.

Источник

Женское образование в Царской России: как был устроен институт благородных девиц

Современное общество не так давно пришло к идее совместного образования для мальчиков и девочек. А ведь всего сто лет назад девушки обучались отдельно, либо получали домашнее образование. Смольный институт благородных девиц был первым женским учебным заведением России.

Новаторство в сфере образования принадлежало Екатерине II. В 1764 году вышел указ об основании первого учебного заведения в Санкт Петербурге. Знаменитый Смольный положил начало так называемым женским институтам. Кроме того, Смольный стал первым в Европе высшим учебным заведением для девушек.

Ожидание и реальность

Императрица была поклонницей прогрессивных идей того времени. Смольный должен был дать России женщин образованных, способных стать полезными членами общества и семьи. Однако, невежественный народ невзлюбил выпускниц женских институтов. Их называли кисейными барышнями, белоручками. Воспитанницы Смольного были оторваны от реальности. Учащихся презрительно называли «институтками».

Чтобы понять причину неудачи учебного заведения, нужно пристально взглянуть на процесс обучения. В то далекое время существовали совершенно другие стандарты образования, нежели сейчас. Девушки занимались по специальной программе с четким перечнем предметов. В институте благородных девиц были приняты не совсем благородные методы влияния.

«Хорошие» и «плохие» ученицы

Преподаватели стремились привести всех воспитанниц к единому стандарту. Индивидуальность и личные склонности порицались. Барышни, которым не удавалось «вписаться» в институтские порядки, попадали в категорию «плохих» учениц. Они получали нарицательное прозвище «мовешка». Так на французском языке звучало «дурной» — mauvaise. Чтобы стать «мовешкой», было достаточно разговаривать громче остальных или иметь непослушные пряди в прическе.

Образцовые ученицы назывались парфетками. В переводе с французского parfaite означает «совершенный». Предвзятое отношение сказывалось на качестве образования и отношении воспитанниц к учебе в институте.

Особый подход к подбору преподавателей

Далеко не каждый преподаватель мог работать в Смольном институте. При выборе персонала отдавали предпочтение незамужним женщинам. В Царской России незамужняя дама считалась явлением исключительным, порицаемым обществом. Классные дамы отличались скверным характером. Они жестоко наказывали воспитанниц, отыгрываясь на них за личные жизненные неудачи.

Преподаватели-мужчины были большой редкостью в институте благородных девиц. Считалось, что присутствие мужчины будет отвлекать девушек от учебы. Потому отдавали предпочтение женатым или пожилым мужчинам. Преподаватель с физическим недостатком имел больше шансов поступить на службу в Смольный.

Нереализованные потребности

Воспитанницы были лишены каких-либо развлечений. Они жили и учились, не видя внешнего мира. Благородные девицы испытывали острую необходимость в эмоциях. Дружба и любовь принимали абсурдные формы. Девушки находили предмет обожания среди педагогов, реализуя невостребованные чувства.

Объекту восхищения дарили подарки, старались всячески услужить. Девушки молились за здоровье обожаемого человека. Такие чувства носили возвышенный характер. Воспитанницы обожали не только преподавателя, но и всех членов его семьи.

Система наказаний

Благородных девиц не наказывали физически. Провинившиеся девушки подвергались унижениям. Преподаватели проявляли изобретательность, чтобы отучить девиц от непристойных манер. Например, сквернословие каралось подвешиванием на шею большого языка из красного картона. Неряшливая институтка рисковала украсить платье рваным чулком.

Воспитанниц не лишали еды, как это было принято в мужских заведениях. Им попросту запрещали сидеть за столом. Конечно, девушка могла утолить голод стоя. Важно учесть, что в то время только падшие женщины ели стоя. Потому провинившаяся ученица оставалась голодной, чтобы не унизиться еще больше. Самым грозным наказанием было ношение тикового передника. Грубая ткань была уделом простолюдинок.

Суровый быт и скромные развлечения

«Кисейных» барышень воспитывали в суровых условиях. Воспитанницы жили в неотапливаемых помещениях. В спальнях воздух никогда не прогревался выше 16°С. Девушки просыпались в шесть утра, умывались холодной водой, молились, завтракали и отправлялись в церковь.

Иногда их выводили на прогулку в местный парк. Территорию закрывали для других посетителей, чтобы девушки не общались с мирянами. Воспитанницы заведения жили в полной изоляции. Чтение ограничивалось узким перечнем литературы. Книги подвергались строгой цензуре. Во многих произведениях не хватало страниц.

Свидания с родственниками не поощрялись

Руководство института контролировало переписку девушек и их встречи с родственниками. Разговоры о доме считались проявлением слабости. Девушки покидали отчий дом в шестилетнем возрасте. Предварительно институт заключал с родителями контракт, который запрещал прерывать обучение.

Екатерина II считала изоляцию важным моментом образования. Девушек намеренно лишали невежественного окружения. Императрица намеревалась облагородить российское общество, воспитав новую «породу» людей. Развитая и облагороженная выпускница учебного заведения должна была смягчить нрав и воспитать новое, просвещенное поколение.

Уровень образования «институток»

Громкое название учебного заведения не подразумевало преподавание наук. Уровень образования соответствовал гимназическому. В самом начале своего существования институты благородных девиц предлагали сильную программу. Впоследствии преподавание ограничилось танцами, вокалом, этикетом.

А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?

Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!

Источник

Как жили и чему учились в Смольном институте благородных девиц

Первое в России женское учебное заведение, Смольный институт благородных девиц был основан по личному распоряжению Екатерины II. Не питая иллюзий по поводу нравственного и образовательного уровня своих подданных (даже самых привилегированных из них), она понимала: людей нового типа не вырастить в старой среде

Прогулки не дальше ограды, унизительные наказания и посредственная программа: как Смольный институт стал выпускать впечатлительных, но бестолковых благородных девиц.

Фабрика «кисейных барышень»

Так что девочек забирали из семей в шестилетнем возрасте под расписки от родителей, что те ни при каких обстоятельствах не потребуют дочерей назад, и следующие 12 лет воспитанницы почти безвылазно проводили в стенах института.

В результате этого социального эксперимента новый тип людей действительно возник, вот только оказался совсем не таким, о каком мечталось Екатерине.

Вместо «полезных членов семьи и общества» Смольный со временем начал выпускать «институток» — это слово, вошедшее в анекдоты, стало синонимом полного отрыва от реальности.

Хор воспитанниц Смольного института. Выпускной альбом 1889 года

Институт строгого режима

Согласно уставу, в Смольный институт принимали дочерей потомственных дворян и высших чиновников (не ниже полковника и действительного статского советника). Часть девушек училась за казенный счет (обучение оплачивали ведомства, в которых служили их отцы), часть — за ежегодную плату; пребывание некоторых пансионерок оплачивали частные благотворители.

Надо сказать, что богатые родители довольно неохотно отдавали дочерей в институт, предпочитая домашнее обучение или частные пансионы, так что Смольный стал считаться учреждением для девочек благородных, но бедных (хотя были, конечно, и исключения).

Чуть позже появилось «мещанское» отделение, куда принимали девочек недворянских сословий — дочерей унтер-офицеров, солдат, придворных служителей, мещан и купцов (эти ученицы занимались по другой программе и отдельно от своих «благородных» ровесниц). В екатерининские времена в институте жили около 200 учениц (по 50 в каждой из четырех возрастных групп); впоследствии число воспитанниц доходило до 800.

При императрице Марии Федоровне, жене Павла I, возраст абитуриенток увеличили (теперь в институт принимали с 9), а срок обучения сократили до девяти лет, но в остальном Смольный институт сохранил почти монастырскую изолированность.

Общение с семьей ограничивалось: смолянкам не позволялось навещать дом ни на каникулах, ни по праздникам. Те ученицы, чьи родные жили в Петербурге, имели редкую возможность с ними видеться — по определенным дням и под присмотром воспитательниц; остальные общались с семьей только посредством писем, причем каждое проходило цензуру классных дам.

Тоска по дому и разговоры о семье безжалостно высмеивались — тон задавали воспитательницы, и его охотно подхватывали сами ученицы. В результате воспоминания о родном доме почти полностью стирались из памяти смолянок: институт становился их новой родиной и единственной реальностью.

Контакты, впрочем, пресекались не только с семьей. Если в екатерининские времена воспитанниц нередко вывозили на прогулки, светские приемы, а то и на придворные мероприятия, то с начала XIX века все их перемещения ограничивались ежедневными получасовыми моционами по обнесенному оградой институтскому саду (в строго определенное время, по звонку, колоннами по двое и в сопровождении классных дам).

Единственный выход за ограду — раз в год, во время летней прогулки в Таврический сад. Да и то из него предварительно выгоняли посторонних.

Все перемещения воспитанниц ограничивались ежедневными получасовыми моционами по обнесенному оградой институтскому саду (в строго определенное время, по звонку, колоннами по двое и в сопровождении классных дам).

Каждая минута жизни институтки была подчинена жесткому регламенту. Подъем — в шесть утра, по звонку: с тех, кто замешкался, дежурные срывали одеяла. В семь — утренняя молитва, потом столовая и скудный завтрак. Все перемещения — строем: «Куда бы мы ни двигались, мы выступали как солдаты — бесшумной стройной колонной. В столовую туда и назад строились восемь раз, по часу тратили, отправляясь на прогулки и в церковь…»

Дортуар. Выпускной альбом 1889 года

Помывочная. Выпускной альбом 1889 года

Столовая. Выпускной альбом 1889 года

Урок гимнастики. Выпускной альбом 1889 года

Медицинский осмотр. Выпускной альбом 1889 года

Воспитанницы носили одинаковую одежду, отличавшуюся по цветам в зависимости от класса. По свидетельствам институток, она была не слишком удобной и к тому же не защищала от холода, который преследовал их везде: в классах, в столовой и особенно в спальнях.

«Более всего он давал себя чувствовать, когда нам приходилось раздеваться, чтобы ложиться в кровать, — вспоминает смолянка Елизавета Водовозова в своих мемуарах „На заре жизни“. — В рубашке с воротом, до того вырезанным, что она нередко сползала с плеч, без ночной кофточки, которая допускалась только в экстренных случаях и по требованию врача, мы бросались в постель. Но две простыни и легкое одеяло с вытертым от старости ворсом мало защищали от холода спальни, в которой зимой под утро было не более восьми градусов».

Причесываться ученицы тоже должны были одинаково (младшие — на один манер, старшие — на другой). Главное требование к прическе — гладкие волосы; природные кудри не служили оправданием в глазах воспитательниц.

Прикрепленный к плечу чулок показывал, что воспитанница или плохо заштопала его, или не сделала этого вовсе.

Телесные наказания в Смольном институте были запрещены, но классные дамы изобретали другие унизительные способы подавить волю нарушительниц. Некоторые сцены, описанные Елизаветой Водовозовой, поразительно напоминают сцены из романа «Джен Эйр».

«Когда я в первый раз вошла в столовую, — пишет она, — меня удивило огромное число наказанных. Некоторые из них стояли в простенках, другие сидели за „черным столом“, третьи были без передника, четвертые, вместо того чтобы сидеть у стола, стояли за скамейкой.

Но мое любопытство особенно возбудили две девочки: у одной из них к плечу была приколота какая-то бумажка, у другой — чулок. Оказалось, что когда у девочки приколота бумажка, это означает, что она возилась с нею во время урока; прикрепленный чулок показывал, что воспитанница или плохо заштопала его, или не сделала этого вовсе». По такому же принципу наказывали и виновниц в, по выражению Водовозовой, «известном детском ночном грехе».

На катке. Выпускной альбом 1889 года

Превратности любви

Годы затворничества и замкнутость сообщества рождали совсем уж причудливые формы взаимоотношений — к примеру, такой сугубо институтский феномен, как «обожание».

Объектом «обожания» для младших девочек чаще всего становились старшие, для старших — учителя, институтский священник и (редко) классные дамы: главное, чтобы он был выше «обожательницы» в школьной иерархии.

«Адоратриса» оказывала своему кумиру мелкие услуги (чинила перья, шила и переписывала набело тетрадки), выполняла просьбы, тайком обливала духами его верхнюю одежду и считала за счастье «пострадать» за любимого, причем придумывала для этого самые нелепые и бессмысленные способы.

Общими предметами институтского «обожания» были особы царствующего дома. Изредка царь и члены его семьи навещали институт, и эти визиты становились главными событиями в жизни смолянок.

Вот как вспоминает визит Александра II в другой, правда, институт благородных девиц бывшая воспитанница Варвара Гарулли: «Институтки собирали и тщательно хранили кусочки жаркого, огурца, хлеба со стола, за которым обедал государь; выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти талисманы у себя на груди».

Уже зная об этом, Александр сам отдавал институткам платок с просьбой: «Со мной делайте что хотите, но Милорда (собаку. — Прим. ред.) моего не трогайте, не вздумайте стричь у него шерсть на память, как это было, говорят, в некоторых заведениях».

Это поясняет, откуда взялся стереотип об институтке как об экзальтированной восторженной дурочке, полностью оторванной от жизни. После выпуска эти девушки, по воспоминанию одной из бывших учениц, могли убежать, завидев на улице подвыпившего мастерового, и считали себя помолвленными, если на балу молодой человек пригласил их на мазурку (что порождало множество курьезных ситуаций).

Урок танцев. Выпускной альбом 1889 года

Форма без содержания

В первые годы, при Екатерине, уровень образования в институте был вполне достойным. Помимо рисования, музыки и рукоделия, смолянки учили иностранные языки, арифметику, историю, географию, словесные науки и опытную физику, стихотворство, знание архитектуры, геральдику — и выходили из учебного заведения действительно образованными для своего времени девушками.

Девочки на занятиях. Выпускной альбом 1889 года

Воспитанницы на уроке. Выпускной альбом 1889 года

Но уже в первой половине XIX века эти начинания были забыты. На первый план вышли «декоративные» умения вроде пения, танцев и музицирования — при этом естественные науки с конца XVIII века до 1860-х годов смолянки не изучали вообще, да и в гуманитарных не слишком преуспели.

На занятиях ученицы должны были в основном молчать: задавать учителю вопросы и вступать с ним в дискуссии запрещалось. В институте не было библиотеки, учебников по большинству предметов, продуманных учебных планов: так, один из проверяющих с ужасом обнаружил, что ученицы старших классов знают о Пушкине, Лермонтове и Гоголе только в туманном пересказе учителя литературы, никогда не читали их произведений и не могут даже примерно пересказать, о чем в них идет речь, зато уверенно читают наизусть стихи самого учителя.

Впрочем, по воспоминаниям смолянок, успеваемости от них никто и не требовал. Наставниц интересовали в первую очередь внешние приличия, а то, что они, например, после нескольких лет изучения немецкого не способны даже полстраницы прочесть с листа, никого особенно не волновало.

Способствовала этому и специфическая система разделения на классы, каждый из которых длился не год, а три года; с такой же периодичностью происходил набор и выпуск учениц. Неуспевающих институток пришлось бы оставлять на дополнительные три года, что не было выгодно ни родителям девушек, ни руководству школы (последним не хотелось портить показатели и смешивать возрастные группы, первым — лишние три года платить за дочерей, которых к тому же пора было выдавать замуж).

Поэтому аттестат им вручали в любом случае, даже если те на экзаменах называли Александра Невского польским королем, а прусского короля Фридриха — основателем Священной Римской империи.

На занятиях ученицы должны были в основном молчать: задавать учителю вопросы и вступать с ним в дискуссии запрещалось.

Такими же абстрактными были занятия по домоводству. Вот, к примеру, как выглядел кулинарный урок: к приходу институток на кухню там уже были аккуратно разложены подготовленные кухаркой мясо, овощи, тесто и специи. Кухарка снисходительно позволяла девушкам что-нибудь нарезать или измельчить, а дальше снова брала инициативу в свои руки: к плите воспитанниц не подпускали.

Урок рукоделия. Выпускной альбом 1889 года

В швейной мастерской. Выпускной альбом 1889 года

Урок игры на арфе. Выпускной альбом 1889 года

Урок пения. Выпускной альбом 1889 года

На фоне развивающейся системы женского образования в стране Смольный оставался крайне консервативным.

Все могло измениться с приходом в Смольный институт в 1859 году инспектора классов Константина Ушинского. За три года работы он поменял штат преподавателей на молодых и прогрессивных, ввел в программу естественные науки и предметные уроки, полностью изменил методики обучения, сделал переходы в следующий класс ежегодными и даже замахнулся на внутренние распорядки, пытаясь увеличить свободу учениц.

Но чуда не случилось: консервативное руководство Смольного сплотилось против неудобного реформатора, и после серии анонимных доносов Ушинский был отстранен от реорганизации института. Вместе с ним пришлось уйти и новому преподавательскому составу, институт вернулся к штамповке «кисейных барышень».

Со временем, конечно, порядки в нем менялись (воспитанницам стало позволено уезжать домой на каникулы и по выходным, а позже появились даже приходящие ученицы), но в целом на фоне развивающейся системы женского образования в стране Смольный оставался крайне консервативным. Так продолжалось вплоть до закрытия заведения, который в октябре 1917 года переехал в Новочеркасск, а в 1919-м выпустил последнюю партию «институток».