Чему учит книга судьба барабанщика
Узнав о поражении Игоря, Святослав произносит свое «золотое слово», в котором звучит упрек молодым князьям Игорю и Всеволоду в нарушении феодального послушания. Но он не держит на Игоря и Всеволода зла: в речи своей он называет их «дети мои». Он говорит: «Ваши храбрые сердца из крепкого булата и в смелости закалены». Святослав считает, что виной всего случившегося является молодая горячность князей.
Они слишком поторопились выступить в поход, завоевывая себе славу. Ошибка Игоря и Всеволода, по мнению киевского князя в том, что они не захотели ни с кем делить славы победителей половецких орд, а потому не призвали других князей присоединиться к походу Игоря. Поражение русского войска в этом походе стало следствием численного превосходства противника.
Поэтому Святослав высказывает огорчение по поводу «непособия» им русских князей. В конце своей речи старый князь оповещает и о первом последствии Игоревой ошибки: половцы напали на Переяславль-Русский. Значение речи Святослава огромно для «Слова о полку Игореве».
В нем с особенной силой раскрывается идейный смысл поэмы, его основная задача — призыв автора к единению князей русских. Автор «Слова», как и поэтизированный герой его произведения Святослав, четко осознает, что феодальная разобщенность князей приносит много бед и страданий земле Русской. Нельзя избавиться от грозного врага, действуя в одиночку малыми силами. Только объединение поможет Руси стать мощным государством, что приведет к процветанию и миру. Следует забыть о старых распрях и обидах и вспомнить, что мы дети одной земли, у нас общие предки, в наших жилах течет родственная кровь.
Эту истину, по мнению автора, необходимо понять в первую очередь князьям русским. Поэтому «золотое слово» Святослава обращено к ним, как к представителям власти на Руси. От того, поймут ли князья бесполезность распрей в родном государстве, зависит настоящее и будущее этого государства.
Пушкин сделал!
Разбор домашних заданий 1-4 класс
Home » читательский дневник » Гайдар А. «Судьба барабанщика» Читательский дневник, краткое содержание
Гайдар А. «Судьба барабанщика» Читательский дневник, краткое содержание
Автор: Гайдар Аркадий Петрович
Название: «Судьба барабанщика»
Жанр: Повесть
Тема произведения: честь, верность и правда.
Число страниц: 123
Главные герои и их характеристики:
О чем произведение:
Повесть о мальчике Серёже, который рано остался без матери, позже за растрату арестовали его отца. К мальчику приехал незнакомец, назвавшийся братом мачехи, и увёз Серёжу в Киев, там мальчик прошёл через множество испытаний и трудностей, но смог остаться добрым и честным.
Сюжет — краткое содержание:
Понравившийся эпизод:
Мне больше всего запомнился эпизод, когда Серёжа понял, что он больше не может так жить, боясь всего, как кролик, как мышь. Он опасался любого милиционера, любого неожиданного слова или движения людей. Он понял в тот момент, что пора что-то менять в жизни, что этот путь не доведёт до добра.
План произведения для пересказа:
Главная мысль:
Важно оставаться честным перед собой и перед своей Родиной.
Чему учит эта книга:
Повесть учит нас тому, что несмотря ни на какие обстоятельства и окружение можно остаться верным и честным человеком. Учит тому, что всегда есть шанс исправиться и встать на путь правды. А ещё учит нас любить свою Родину, не предавать её.
Отзыв, отношение к произведению, чем понравилось произведение, мое отношение к прочитанному:
Мне очень понравилось, что главный герой Серёжа, даже когда оказался в дурной компании, смог принять правильное решение, дал себе слово быть честным и верным. Хоть он совсем еще мальчик, ребёнок, без родителей, но оказался сильным и смелым. А ещё мне понравился финал повести, очень радостно, что Серёжа вернулся к своему отцу.
Новые слова и выражения:
Рухлядь – старые, пришедшие в негодность вещи.
Примус – нагревательный прибор, работающий на жидком топливе.
Капабланка – кубинский шахматист, чемпион мира по шахматам.
Графин – стеклянный или хрустальный сосуд с узким длинным горлом.
Пословицы к произведению:
Ложь до добра не доведёт.
Маленькая ложь за собой большую ведёт.
Кто Родиной торгует, того кара не минует.
«Судьба барабанщика» читательский дневник
Всего получено оценок: 70.
Всего получено оценок: 70.
«Судьба барабанщика» – увлекательная повесть о мальчике, который помимо воли оказался подельником опасных преступников, но после рассекретил их.
Краткое содержание «Судьба барабанщика» для читательского дневника
Название: Судьба барабанщика
Число страниц: 272. Гайдар Аркадий Петрович. Издательство «Речь». 2016 год
Жанр: Повесть
Год написания: 1938 год
Время и место
Действие повести происходит во второй половине 30-х годов ХХ века в СССР, поначалу – в Москве, а затем – в Киеве.
Главные герои
Сергей Щербачёв – честный, добрый, отзывчивый мальчик, который по досадной случайности стал сообщником бандитов.
Отец Серёжи – в прошлом командир, затем директор магазина, оказавшийся за решёткой из-за кражи.
Валентина – мачеха Серёжи, молодая, добрая, красивая женщина, которая хотела жить в достатке.
Дядя – мнимый брат Валентины, опасный преступник.
Яков – подельник «дяди», опытный бандит.
Славка – ровесник Серёжи, его друг.
Сюжет
Когда-то у Серёжи была полная семья – мама и папа, который командовал ротой сапёров. После смерти матери всё изменилось, и отец с сыном переехал из деревни в Москву. На новом месте отец женился во второй раз на молодой женщине по имени Валентина. Мачеха хорошо относилась к Серёже, заботилась о нём.
Поначалу семья жила хорошо, дружно. Отца Серёжи назначили директором крупного магазина, и Валентина открыла перед собой мир обеспеченных людей, которые могли себе многое позволить. Она принялась критиковать мужа за то, что тот мало зарабатывает. Устав от ежедневных скандалов, мужчина пошёл на преступление – хищение государственного имущества, и его посадили в тюрьму.
Серёжа остался жить с Валентиной. Дела у мальчика шли хорошо: его назначили барабанщиком отряда, и он был невероятно горд своей новой должностью. Валентина не собиралась тратить лучшие годы на ожидание мужа. Она нашла себе нового ухажёра и вместе с ним уехала, оставив Серёже сто пятьдесят рублей. Оставшись без надзора, мальчик попал в дурную компанию. Он быстро потратил деньги и, чтобы как-то прокормить себя, стал потихоньку продавать вещи.
Однажды на глаза Серёже попала книга об отважном французском солдате, барабанщике, который, несмотря на все жизненные трудности, остался честным человеком. Серёжа дал себе слово, что изменится и станет таким же достойным уважения, как и литературный герой.
Спустя некоторое время в доме появился незнакомый мужчина, который представился братом Валентины. Он поселился в квартире Серёжи вместе со своим товарищем Яковом. Вскоре вся троица отправилась в Киев, где новоявленный «дядя» и противный старик стали давать Серёже странные задания. Чтобы усыпить его бдительность, они даже пообещали пристроить его в школу для мичманов в Одессе, которой на самом деле никогда не существовало.
Подельники подговорили подростка завести дружбу со Славкой, чей отец работал инженером на заводе. Серёжа случайно подслушал разговор «дяди» и Якова и узнал, что они были шпионами и планировали завладеть секретной информацией, которой обладал отец Славки.
Самой же большой радостью для Серёжи стало известие о досрочном освобождении отца. Они были очень рады видеть друг друга и с тех пор уже больше не разлучались.
Вывод и своё мнение
Главная мысль
Каждый может совершить ошибку, но нужно обладать смелостью и мужеством, чтобы признать её и исправить.
Авторские афоризмы
«…Счастье. Вот оно, большое человеческое счастье, когда ничего не нужно объяснять, говорить, оправдываться и когда люди уже сами всё знают и всё понимают…»
«…Дитё — оно дитё и есть. Сейчас умное, а отвернулся — смотришь, а оно ещё совсем дурак…»
«…Два раза подряд искренне с человеком прощаться нельзя…»
«…Не всякая, видно, и дружба навеки. »
Толкование непонятных слов
Белые – монархисты, противники советской власти.
Сапёр – специалист по обезвреживанию неразорвавшихся снарядов в условиях военных действий или в мирное время.
Вожатый – педагог, работающий с детским объединением.
Выжига – плут, пройдоха, прижимистый человек.
Новые слова
Банкет – званый обед или ужин в торжественных рамках, устраиваемый в честь определённого лица или события.
Маляр – рабочий, специалист, занимающийся покраской зданий, сооружений.
Рухлядь – пришедший в ветхость домашний скарб, пожитки, ветхая одежда.
Краткое содержание повести «Судьба барабанщика» А. Гайдара
Основные персонажи повести
Разоблачение преступников
«Судьба барабанщика» очень кратко
Краткое содержание «Судьба барабанщика» Гайдара для читательского дневника:
Серёжа оказывается в сложной ситуации: мама скончалась, отец снова женился и вскоре его посадили в тюрьму. Мачеха Валентина уехала с новым мужем на Кавказ. Мальчик остался один и попал в плохую компанию.
Когда-то Серёжа прочёл поучительную книгу про французского барабанщика, который не сдался в трудную минуту и спасовал перед опасностью. Судьба героя книги помогает мальчику принять верное решение. Мнимый дядя был арестован, а его сообщник убит.
Отца Серёжи выпустили из тюрьмы до срока. Он объяснил сыну, что встал не на тот путь, но теперь полностью раскаялся и начнёт новую, честную жизнь. Серёжа вернулся домой.
Гайдар призывает юных читателей внимательнее присматриваться к людям вокруг и не доверять всем подряд.
Это интересно: Рассказ «Чук и Гек» Гайдар впервые опубликовал в 1939 году. Историки литературы отмечают в произведении признаки традиционного святочного рассказа. На нашем сайте можно прочитать краткое содержание «Чука и Гека». Предлагаемый пересказ подойдет для читательского дневника, подготовки к уроку литературы.
Начало событий
Главным персонажем рассказа является Сергей, 8-летний пионер и сын командующего саперной роты. Его мать погибла, и отец, закончив военную службу, переехал в столицу. Через несколько лет он снова решил жениться, и поначалу все складывалось довольно хорошо. Валентина, привлекательная и добрая супруга, заботилась о мальчишке. У них была идеальная семья. Все начало меняться, когда отец становится директором крупного текстильного магазина. С тех пор в их доме начинаются постоянные проблемы.
Попав в новое общество, Валентина начинает меняться. У нее возникает сильная зависть, девушка часто раздражается и жалуется на финансовое неблагополучие. Честный военный не способен сопротивляться ее напористости. Все заканчивается тем, что родителя Сережи обвиняют в тяжком преступлении. Суд приговаривают его к 5 годам лишения свободы за растрату государственного имущества. Когда директора посадили за решетку, мальчик остался с мачехой, которая обязалась о нем заботиться. В 12 лет его назначают старшим барабанщиком пионерского отряда, чем он сильно гордится.
Проходит несколько лет, Валентина находит нового мужа и уезжает из города, бросив Сергея на произвол судьбы. Его отец просидит за решеткой еще 2 года, и все это время мальчик будет в одиночестве.
Окружающие отворачиваются от него, он связывается с плохими людьми. Уезжая, бывшая мачеха оставила Сереже 150 рублей, но эти средства быстро улетучились.
Короткий пересказ «Судьба барабанщика»
Аркадий Гайдар «Судьба барабанщика» краткое содержание:
В одной деревне жил себе обыкновенный мальчик. Он ходил в школу, и всё у него было не плохо, даже учился играть на барабане. Отец рано овдовел, и привёл сыну мачеху Валентину.
Сначала семья жила скромно, но потом отец устроился на прибыльную работу. Он стал много зарабатывать, а вместе с тем и сильно нервничать. Валентина же превратилась в сварливую женщину, и постоянно что-то считала.
В одно прекрасное время отца арестовали за какие-то громкие мошеннические дела. Ему дали пять лет. Валентина сошлась с новым мужем, и так как у того не было своего жилья, он пришёл жить к Валентине. Недолго думая, молодожёны уехали на Кавказ и оставили мальчика одного.
С этих пор началась его беспризорная жизнь. Он быстро спустил все деньги, оставленные Валентиной, и приобрёл себе фотоаппарат.
Они поселились в доме какой-то сумасшедшей старухи, которая этого дядю очень любила, потому что он спас её от смерти.
Чтобы его новоиспечённому племяннику не было скучно, дядя познакомил его с мальчиком по имени Славик. Ребята сдружились, и стали проводить время вместе. Дядя частенько ненавязчиво, будто про между прочим, спрашивал, о чем они разговаривали.
Однажды дядя сказал мальчику, что отвезёт его в Одессу. Мальчик расстроился, но решил, что будет учиться в Одессе на мичмана.
Утром у него разболелась голова, и он не сразу понял, что очутился у дома Славика. Там он узнал страшную новость: отца Славы убили. Тогда сопоставив все факты, мальчик понял, что это его дядя вместе с противным Яковом причастны к гибели Славиного отца.
Позже на волю вышел отец, и рассказал, что это сын попал в компанию матёрых воров, и объяснил мальчику, что он сам стал не на ту дорожку. Именно за это он и был осуждён, но искупил трудом свою вину. Мальчик обнял отца, и был рад, что они снова вместе.
Рассказ учит тому, что нужно вовремя разобраться, кто есть друг, а от кого нужно держаться подальше.
Краткое содержание
В Москве жил самый обыкновенный мальчик Сережа Щербачов, который ходил в школу, а в свободное время учился играть на барабане. Его отец «воевал с белыми, был ранен, бежал из плена, потом в должности командира саперной роты ушел в запас», а мать умерла, когда Сереже было восемь лет. Спустя два года отец женился на молодой красавице Валентине. Поначалу семья жила скромно и дружно, но, когда отца назначили «директором большого текстильного магазина», появились проблемы. Отец стал нервным, раздражительным, а Валентина, впервые увидев «красивую» жизнь, превратилась в сварливую, завистливую женщину.
Неожиданно в семье появились деньги, и в квартире сделали отличный ремонт. В доме опять воцарилось веселье, но только ненадолго – весной отца «забрала милиция и увезла в тюрьму». Эту новость двенадцатилетний Сережа узнал как раз в тот счастливый день, когда его назначили старшим барабанщиком в отряде.
Отец был осужден на пять лет. Валентина долго не горевала и спустя два года привела в дом нового мужа. Летом они отправились на Кавказ, оставив мальчика совсем одного. Так у него началась совершенно свободная, беспризорная жизнь. Деньги, что оставила Валентина, «таяли с быстротой совсем непонятной». И это не удивительно, ведь он первым делом потратил почти все, что у него было, на покупку нового фотоаппарата.
Спустя время к Сереже приехал родной брат Валентины и взял под свою опеку. Он забрал его к себе, познакомил с мальчиком по имени Славик. Ребята быстро сдружились и почти все время проводили вместе. При этом новоиспеченный дядя частенько ненавязчиво расспрашивал Сережу о Славике, его семье.
Анализ произведения
Автор в повести раскрывает темы дружбы, верности, чести. Главному герою пришлось пережить много серьезных испытаний и неприятностей.
Краткое содержание
В столице жил 8-летний мальчик Сережа Щербачев. Он ходил в школу, играл на барабане. Его отец воевал, был в плену, после чего ушел в запас. Мама мальчика рано умерла. Через некоторое время отец вновь женился на красивой девушке Валентине. Она была заботлива с пасынком, дружелюбна.
Сначала они жили скромно и дружно, но после назначения отца директором магазина возникли сложности. Валентина стала критиковать мужа, что он мало зарабатывает. Она видела женщин, которые могут себе позволить все, стала желать того же, завидовать им.
Отец получал хорошие деньги, но при этом раздражался по любому вопросу, нервничал. Его молодая жена превратилась в сварливую и завистливую женщину. В доме сделали ремонт, после чего воцарилась хорошая обстановка в семье, но счастье было недолгим. Щербачев вскоре устал от упреков супруги и решил пойти на кражу. За это его арестовали. Новость об аресте мальчик узнал в тот же день, когда получил новую должность — его назначили старшим барабанщиком в отряде.
Старшему Щербачеву дали 5 лет тюремного заключения. Валентина недолго переживала и через 2 года привела в дом другого мужчину. Летом они поехали на Кавказ, а Сережу оставили одного. Мальчик стал жить свободной и беспризорной жизнью, попал в плохую компанию. Валентина оставила ему деньги, но они быстро закончились.
Однажды парень прочитал книгу, которая изменила его мировоззрение. Он решил, что всегда будет честным и порядочным человеком. Позже к мальчику приехал мужчина, который представился родным братом мачехи, он увез Сережу в Киев. Там Сережа познакомился со Славиком. Мальчишки быстро подружились, все свободное время проводили друг с другом. Новоиспеченный дядя зачастую расспрашивал мальчика про нового друга и его семью.
Вскоре Сережа узнал, что отца досрочно освободили, он вернулся из тюрьмы, где пересмотрел свои взгляды на жизнь.
Основная идея
Повесть «Судьба барабанщика» в начале прошлого века вызвала бурю эмоций. На долю 13-летнего мальчика выпали трудности. В определенное время в нем проснулась совесть. Это видно из внутренних монологов и мыслей юноши. Автор показывает, как легко можно оступиться, сделать неверный шаг или принять неправильное решение. Человек должен нести ответственность за свои поступки и дела, понимать то, к каким последствиям может привести каждый шаг.
Не нужно мириться с преступниками.
На примере Сережи Гайдар показывает, что даже мальчик может противостоять злу. Следовательно, и в одиночку можно изменить общество в лучшую сторону. Необходимо прощать близких за их ошибки, распознавать истинных друзей, ценить семью.
Главная мысль рассказа
«Судьба барабанщика» является главной мыслью писателя, которую он пытался передать своим читателям. Человек неспособен выбирать родителей и их окружение, но может преодолевать проблемы, если ему хватит мужественности. Не нужно подчиняться обстоятельствам, необходимо строить свою жизнь самостоятельно. Книги Аркадия Гайдара учат детей силе духа. Это произведение автор написал для своего маленького сына Тимура, чтобы объяснить ребенку, каким обязан быть человек, и какие поступки должен совершать.
Жизненный путь Сережи состоял из таких этапов:
Для детей этот рассказ является поучительной повестью об их сомнениях и постоянных страхах. Практически все подростки боятся быть в одиночестве или совершить ошибку, пробуя преодолеть препятствия.
Большинство родителей читают произведение вместе со своими чадами. Краткий пересказ позволит обсудить с чадом его проблемы и подсказать правильное решение. В будущем это позволит избежать необдуманных поступков.
Родителям школьников необходимо помнить, что ребенок обязан прочитать повесть полностью, изучая ее в рамках программы. Краткое содержание не способно дать представления о литературных особенностях рассказа, стиле писателя и атмосфере того времени. По этой причине следует ознакомиться с книгой Гайдара.
Судьба барабанщикаТекст
Когда-то мой отец воевал с белыми, был ранен, бежал из плена, потом по должности командира саперной роты ушел в запас. Мать моя утонула, купаясь на реке Волге, когда мне было восемь лет. От большого горя мы переехали в Москву. И здесь через два года отец женился на красивой девушке Валентине Долгунцовой. Люди говорят, что сначала жили мы скромно и тихо. Небогатую квартиру нашу держала Валентина в чистоте. Одевалась просто. Об отце заботилась и меня не обижала.
Но тут окончились распределители, разные талоны, хлебные карточки. Стал народ жить получше, побогаче. Стала чаще и чаще ходить Валентина в кино, то одна, то с провожатыми. Домой возвращалась тогда рассеянная, задумчивая и, что там в кино видела, никогда ни отцу, ни мне не рассказывала.
И как-то вскоре – совсем для нас неожиданно – отца моего назначили директором большого текстильного магазина.
Был на радостях пир. Пришли гости. Пришел старый отцовский товарищ Платон Половцев, а с ним и его дочка Нина, с которой, как только увиделись мы – рассмеялись, обнялись, и больше нам за весь вечер ни до кого не было дела.
Стали теперь кое-когда присылать за отцом машину. Чаще и чаще стал он ходить на разные заседания и совещания. Брал с собой раза два он и Валентину на какие-то банкеты. И стала вдруг Валентина злой, раздражительной. Начальников отцовских хвалила, жен их ругала, а крепкого и высокого отца моего называла рохлей и тряпкой.
Много у отца в магазине было сукна, полотна, шелку и разных цветных материй.
Долго в предчувствии грозной беды отец ходил осунувшийся, побледневший. И даже, как узнал я потом, подавал тайком заявление, чтобы его перевели заведовать жестяно-скобяной лавкой.
Как оно там случилось, не знаю, но только вскоре зажили мы хорошо и весело.
Пришли к нам плотники, маляры; сняли со стены порыжелый отцовский портрет с кривыми трещинами поперек плеча и шашки, ободрали старые васильковые обои и все перестроили, перекрасили по-новому.
Рухлядь мы распродали старьевщикам или отдали дворнику, и стало у нас светло, просторно и даже как-то по-необычному пусто.
Но тревога – неясная, непонятная – прочно поселилась с той поры в нашей квартире. То она возникала вместе с неожиданным телефонным звонком, то стучалась в дверь по ночам под видом почтальона или случайно запоздавшего гостя, то пряталась в уголках глаз вернувшегося с работы отца.
И я эту тревогу видел и чувствовал, но мне говорили, что ничего нет, что просто отец устал. А вот придет весна, и мы все втроем поедем на Кавказ – на курорт.
Пришла наконец весна, и отца моего отдали под суд.
Это случилось как раз в тот день, когда возвращался я из школы очень веселый, потому что наконец-то поставили меня старшим барабанщиком нашего четвертого отряда.
Не скрою, что я долго плакал. Валентина ласково утешала меня и терпеливо учила, что я должен буду отвечать, если меня спросит судья или следователь.
Однако никто и ни о чем меня не спрашивал. Всё там быстро разобрали сами и отца приговорили к пяти годам, за растрату.
Я узнал об этом уже перед сном, лежа в постели. Я забрался с головой под одеяло. Через потертую ткань слабо, как звездочки, мерцали желтые искры света.
За дверью ванной плескалась вода. Набухшие от слез глаза смыкались, и мне казалось, что я уплываю куда-то очень далеко.
«Прощай! – думал я об отце. – Сейчас мне двенадцать, через пять – будет семнадцать, детство пройдет, и в мальчишеские годы мы с тобой больше не встретимся.
Помнишь, как в глухом лесу звонко и печально куковала кукушка и ты научил меня находить в небе голубую Полярную звезду? А потом мы шагали на огонек в поле и дружно распевали твои простые солдатские песни.
Помнишь, как из окна вагона ты показал мне однажды пустую поляну в желтых одуванчиках, стог сена, шалаш, бугор, березу? А на этой березе, – сказал ты, – сидела тогда птица ворон и каркала отрывисто: карр… карр! И вашего народу много полегло на той поляне. И ты лежал вон там, чуть правей бугра, серой полыни, где бродит сейчас пятнистый бычок-теленок и мычит: муу-муу! Должно быть, заблудился, толстый дурак, и теперь боится, что выйдут из лесу и сожрут его волки.
Так в полудреме прощался я с отцом горько и крепко, потому что все же я его очень любил, потому что – зачем врать? – был он мне старшим другом, частенько выручал из беды и пел хорошие песни, от которых земля казалась до грусти широкой, а на этой земле мы были людьми самыми дружными и счастливыми.
Утром я проснулся и пошел в школу. И, когда теперь меня спрашивали, что с отцом, я отвечал, что сидит за обман и за воровство. Отвечал сухо, прямо, без слез. Потому что два раза подряд искренне с человеком прощаться нельзя.
Отец работал сначала где-то в лагере под Вологдой, на лесозаготовках. Писал часто Валентине письма и, видать, по ней крепко скучал. Потом вдруг он надолго замолк. И только чуть ли не через три месяца прислал, но не ей уже, а мне – открытку; откуда-то с дальнего Севера, из города Сороки. В ней он писал, что его как сапера перевели на канал. И там их бригада взрывает землю, камни и скалы.
Два года пронеслись быстро и бестолково.
Весной, на третий год, Валентина вышла замуж за инструктора Осоавиахима, кажется, по фамилии Лобачов. А так как квартиры у него не было, то вместе со своей полевой сумкой и небольшим чемоданом он переехал к нам.
В июне Валентина оставила мне на месяц сто пятьдесят рублей и укатила с мужем на Кавказ.
Вернувшись с вокзала, я долго слонялся из угла в угол. И когда от ветра хлопнула оконная форточка и я услышал, как на кухне котенок наш осторожно лакает оставленное среди неприбранной посуды молоко, то понял, что теперь в квартире я остался совсем один.
Я стоял задумавшись, когда через окно меня окликнул наш дворник, дядя Николай. Он сказал, что всего час тому назад заходил вожатый нашего отряда Павел Барышев. Он очень досадовал, что Валентина так поспешно уехала, и сказал, что завтра зайдет снова.
Ночь я спал плохо. Снились мне телеграфные столбы, галки, вороны. Все это шумело, галдело, кричало. Наконец ударил барабан, и вся эта прорва с воем и свистом взметнулась к небу и улетела. Стало тихо. Я проснулся.
Наступило солнечное утро. То самое, с которого жизнь моя круто повернула в сторону. И увела бы, вероятно, кто знает куда, если бы… если бы отец не показывал мне желтые поляны в одуванчиках да если бы не пел мне хорошие солдатские песни, те, что и до сих пор жгут мне сердце. И весело мне от них и хорошо. А иной раз и рад бы немножко заплакать, да как-то стыдно, если не с чего.
Первым делом я поставил на примус чайник, потом позвонил в соседний корпус к Юрке Ковякину, которому целый месяц я был должен рубль двадцать копеек. И мне передавали мальчишки, что он уже собирается бить меня смертным боем.
Юрка был на два года старше меня, он носил значок ворошиловского стрелка, но был прохвост и выжига. Он бросил школу, а всем врал, что заочно готовится на курсы летчиков.
Он вошел вразвалочку, быстро оглядывая стены. Просунув голову на кухню, чего-то понюхал, подошел к столу, сбросил со стула котенка и сел.
– Уехала Валентина? – спросил Юрка. – Та-ак! Значит, ясно: оставила она тебе денег, и ты хочешь со мной расплатиться. Честность люблю. За тобой рубль двадцать – брал на кино – и семь гривен за эскимо – мороженое; итого рубль девяносто, для ровного счета – два.
– Юрка, – возразил я, – никакого эскимо я не ел. Это вы ели, а я прямо пошел в темноте и сел на место.
– Ну вот! – поморщился Юрка. – Я купил на всех шесть штук. Я сидел с краю. Одно взял себе, остальные пять вам передал. Очень хорошо помню: как раз Чарли Чаплин летит в воду, все орут, гогочут, а я сую вам мороженое. Да ты, поди, может, увлекся – не заметил, как и проскочило?
– Нет, Юрка, я не увлекся, и ничего никуда не проскакивало. Я тебе семь гривен отдам. Но, наверное, или ты врешь, или его в темноте кто-нибудь от меня зажулил!
– Конечно, отдай! – похвалил Юрка. – Вы ели, а я за вас страдать должен?! Да ты помнишь, как Чарли Чаплин летит в воду?
– А помнишь, как только он вылез, веревка дернула – и он опять в воду?
– Ну, вот видишь! Сам все помнишь, а говоришь: не ел. Нехорошо, брат! Денег тебе Валентина много ли оставила? Небось, пожадничала?
– Зачем «пожадничала»! Полтораста рублей оставила, – ответил я и, тотчас же спохватившись, объяснил: – Это на целый месяц оставила. Ты думал – на неделю? А тут еще на керосин, за белье прачке.
– Ну и дурак! – добродушно сказал Юрка. – Этакие деньги да чтобы проесть начисто!
Он удивленно посмотрел на меня и рассмеялся.
– А сколько же надо? – недоверчиво, но с любопытством спросил я, потому что меня и самого уже занимала мысль: «Нельзя ли из оставленных денег сколько-нибудь выгадать?»
– А сколько. Подай-ка мне счеты. Я тебе сейчас, как бухгалтер… точно! Полкило хлеба на день – раз – это, значит, тридцать раз. Чай есть. Кило сахару на месяц – обопьешься. Вот крупа, картошка – пустяки дело! Ну, тут масло, мясо. Молоко на два дня кружку. Итого пятьдесят семь рублей, копейки сбросим. Ну ладно, ладно! Не хмурься. Кладу тебе конфет, печенья. Значит, шестьдесят три, керосин – два… Прачке сколько? Десять? Вот они куда идут, денежки! Итого… Итого – живи, как банкир, – семьдесят пять целковых. А остальные? Ты, друг, купил бы фотоаппарат у Витьки Чеснокова. Шесть на девять, а светосила. Под кровать залезь, и то снимать можно. Он и возьмет недорого. Хочешь, пойдем сейчас и посмотрим?
– Нет, Юрка! – испугался я. – Я лучше не сейчас, а потом… Я еще подумаю.
– Ну подумай! – согласился Юрка. – На то и голова, чтобы думать. Два-то рубля давай… Эх, брат, у тебя все пятерками, а у меня нет сдачи… Ну, потерплю, ладно! А после обеда я забегу снова. Разменяешь и отдашь.
Мне вовсе не хотелось, чтобы Юрка забегал ко мне снова, и я предложил ему спуститься вниз, до магазина вместе. Но Юрка ловко надел свою похожую на блин кепку и нетерпеливо замотал головой:
– И не проси. Некогда! Сижу долблю. Элероны, лонжероны, вибрация, деривация… Самолет – не трамвай. Чуть не дотянул – и пошел в штопор, чуть перетянул – еще что-нибудь похуже. То ли ваше дело – пехота!
Он презрительно скривил губы, небрежно приложил руку к козырьку и ушел. Через минуту в окно я видел, как толстый и седой дворник наш, дядя Николай, со всех ног мчится за Юркой, безуспешно пытаясь огреть его длинной метлой по шее.
…Напившись чаю, я принялся составлять план дальнейшей своей жизни. Я решил записаться в библиотеку и брать книги. Кроме того, у меня были хвосты по географии и по математике.
Прибирая комнаты, я неожиданно обнаружил, что правый верхний ящик письменного стола заперт. Это меня удивило, так как я думал, что ключи от этого стола были давным-давно потеряны. Да и запирать-то было нечего. Лежали там цветные лоскутья, пара телефонных наушников, наконечник от велосипедного насоса, костяной вязальный крючок, неполная колода карт и клубок шерстяных ниток.
Я потрогал ящик: не зацепился ли изнутри? Нет, не зацепился.
Я выдвинул соседний ящик и удивился еще более. Здесь лежали залоговая квитанция и облигации займа, десяток лотерейных билетов Осоавиахима, полфлакона духов, сломанная брошка и хрупкая шкатулочка из кости, где у Валентины хранились разные забавные безделушки.
И все это заперто от меня не было.
От чрезмерного любопытства и бесплодных догадок у меня испортилось настроение.
Я вышел во двор. Но большинство знакомых ребят уже разъехалось по дачам. Вздымая белую пыль, каменщики проламывали подвальную стену. Все кругом было изрыто ямами, завалено кирпичом, досками и бревнами. К тому же с окон и балконов жильцы вывесили зимнюю одежду, и повсюду тошнотворно пахло нафталином.
Обед готовить мне было лень. Я купил в магазине булку с изюмом, бутылку ситро, кусок колбасы, кружку молока, селедку и сто граммов мороженого.
Пришел, съел и затосковал еще больше. И стало мне обидно, что не взяла меня с собой на Кавказ Валентина. Был бы отец – он взял бы!
Помню, как посадит он меня, бывало, за весла, и плывем мы с ним вечером по реке.
– Папа! – попросил как-то я. – Спой еще какую-нибудь солдатскую песню.
– Хорошо, – сказал он. – Положи весла.
Он зачерпнул пригоршней воды, выпил, вытер руки о колени и запел:
Горные вершины Спят во тьме ночной, Тихие долины Полны свежей мглой; Не пылит дорога, Не дрожат листы… Подожди немного, Отдохнешь и ты.
– Папа! – сказал я, когда последний отзвук его голоса тихо замер над прекрасной рекой Истрой. – Это хорошая песня, но ведь это же не солдатская.
– Как не солдатская? Ну, вот: это горы. Сумерки. Идет отряд. Он устал, идти трудно. За плечами выкладка шестьдесят фунтов… винтовка, патроны. А на перевале белые. «Погодите, – говорит командир, – еще немного, дойдем, собьем… тогда и отдохнем… Кто до утра, а кто и навеки…» Как не солдатская? Очень даже солдатская!
«Отец был хороший, – подумал я. – Он носил высокие сапоги, серую рубашку, он сам колол дрова, ел за обедом гречневую кашу и даже зимой распахивал окно, когда мимо нашего дома с песнями проходила Красная Армия».
Но как же, однако, все случилось? Вот соседи говорят, что «довела любовь», а хмельной водопроводчик Микешкин – тот, что всегда дарит ребятишкам подсолнухи и ириски, – однажды остановился у нашего окошка, возле которого сидела Валентина, растянул гармошку и на весь двор заорал песню о том, как одни черные очи «изгубили» одного хорошего молодца.
Быстро вскочила тогда Валентина. Гневно плюнула, отошла от окна, меня отдернула прочь и, скривя губы, пробормотала:
– Тоже… певец! Пьянчужка. Я вот пожалуюсь на него управдому.
Однако жаловаться управдому на Микешкина было бесполезно. Во-первых, жаловались на него уже сто раз. Во-вторых, пьяный он никого не задевал, а только вопил песни. А в-третьих, в нашем доме жильцы часто без разбора валили и в раковины и в уборные всякий мусор, из-за чего было много скандалов. А Микешкин всегда безропотно ходил, чинил и чистил, в то время как всякий другой водопроводчик давно бы на его месте плюнул.
«Любовь! – думал я. – Но ведь любви и кругом нашего дома немало. Вот напротив, возле шахты метро, стоят часовые, и у них, может быть, тоже есть какая-нибудь красивая. А вон в общежитии живут летчики, и у них, наверное, есть тоже. Однако же от любви ихней винтовки не ржавеют, самолёты с неба не падают, а все идет своим чередом, как надо».
Оттого ли, что я долго лежал и думал, оттого ли, что я объелся колбасы и селедки, у меня заболела голова и пересохли губы. И на этот раз я уже сам обрадовался, когда звякнул звонок и ко мне ввалился Юрка.
В одну минуту мы вылетели на улицу. Дальше все пошло колесом. В этот же день я купил у монтера Витьки Чеснокова за семьдесят пять рублей фотоаппарат. И в этот же день к вечеру на Пушкинской площади Юрка подвел меня к трем задумчивым молодцам, которые терпеливо рассматривали рекламную витрину кино.
– Знакомься, – сказал Юрка, подталкивая меня к мальчишкам. – Это Женя, Петя и Володя, из восемнадцатой школы. Огонь-ребята и все, как на подбор, отличники.
«Огонь-ребята» и «отличники» – Женя, Петя и Володя, – как по команде, повернулись в мою сторону, внимательно оглядели меня, и, кажется, я им чем-то не понравился.
– Он парень хороший, – отрекомендовал меня Юрка. – Мы с ним заодно, как братья. Отец в тюрьме, а мачеха на Кавказе.
«Огонь-ребята» молча поклонились мне, а я чуть покраснел: «Мог бы, дурак, про отца помолчать, – хорош гусь, скажут товарищи».
Однако новые товарищи ничего не сказали, и, посовещавшись, мы все впятером пошли в кино.
Вернувшись домой, я узнал от дворника, дяди Николая, что опять заходил вожатый Павел Барышев и крепко-накрепко наказывал, чтобы я завтра же зашел к нему на квартиру, так как у него ко мне есть дело.
Однако на следующий день к Барышеву я не зашел.
Наскоро позавтракав, я помчался с фотоаппаратом покупать в магазин пластинки. И там мне сказали, что хотя аппарат и исправный, но это не шесть на девять, марка старая, и пластинок такого размера в продаже нет и не бывает.
Взбешенный, я помчался разыскивать Юрку. Но его ни у себя дома, ни во дворе не было, а попался он мне на глаза только к вечеру, когда, усталый и обессиленный от поисков и расспросов, я уже с трудом ворочал языком.
– Экая беда! – пожалел меня Юрка. – Так-таки говорят, что нет и не бывает?
– Так-таки нет и не бывает! – с отчаянием повторил я. – Да что ты притворяешься, Юрка! Ты все и сам знал раньше.
– Ну вот, знал! Что я, фотограф, что ли? Кабы ты меня про аэроплан спросил – это другое дело: фюзеляж, пропеллер, хвостовое управление… Дернул ручку на себя – он вверх пошел, двинул вперед – он книзу. А фотографы – это для меня не люди… а тьфу! То ли дело летчики.
– Юрка, – попросил я, – давай пойдем к Витьке Чеснокову, пусть он тогда забирает аппарат, а деньги отдаст обратно!
– Что ты! Что ты! – удивился Юрка. – Да у него и денег-то давно уж нет! За тридцатку он вчера купил балалайку, сколько-то отдал жене, сколько-то теще. Ну, может быть, какая-нибудь пятерка осталась. Нет, брат, ты уж лучше терпи.
Горе мое было так велико, что я едва удерживался от того, чтобы не брякнуть фотоаппарат о камни. Юрка заметил это и надо мной сжалился.
– Друг я тебе или нет? – воскликнул он, ударяя себя кепкой о колено.
– Конечно, нет… то есть, конечно, друг… И тогда… что мы делать будем?
– А коли друг, так пойдем со мной! Я тебя из беды выручу.
Мы прошли с ним через два квартала в мастерскую, в которой Юрка, надо думать, бывал не раз, и здесь, едва глянув на мой (очевидно, уже им знакомый) фотоаппарат, мне сказали, что можно переделать на шесть и девять. Цена – сорок рублей, задаток – десять.
– Выкладывай, – торжествующе сказал Юрка. – То-то вас, дураков, учи да учи, а спасиба и не дождешься!
– Юрка, – спросил я, – а где же я потом возьму остальную тридцатку?
– Наберешь! Наскребешь понемножку, а нет, так я за тебя аппарат выкуплю. Себе возьму, а ты накопишь денег, мне отдашь, – он тогда, аппарат, опять твой будет!
С тяжелым сердцем заплатил я десять рублей и понуро побрел к дому.
– Не скучай, – посоветовал мне на прощание Юрка. – Ты по вечерам садись на шестой или на метро и кати чуть что в Сокольники – там мы гуляем весело.
Дома в ящике для почты я нашел от Барышева записку. В ней он ругал меня за то, что я не зашел, и наказывал, чтобы я немедленно сообщил адрес Валентины начальнику подмосковного пионерского лагеря, куда они хотят позвать меня, чтобы я там побыл до Валентининого приезда.
Я, конечно, обрадовался, но… то не было чернил, то конверта, и адрес я послал только дня через четыре. А тут беда пришла новая.
Как там на счетах прикидывал Юрка: кило да полкило – это его дело, но деньги, которых и так осталось мало, таяли с быстротой совсем непонятной.
С утра начинал я экономить. Пил жидкий чай, съедал только одну булочку и жадничал на каждом куске сахару. Но зато к обеду, подгоняемый голодом, накупал я наспех совсем не то, что было надо. Спешил, торопился, проливал, портил. Потом от страха, что много истратил, ел без аппетита, и наконец, злой, полуголодный, махнув на все рукой, мчался покупать мороженое. А потом в тоске слонялся без дела, ожидая наступления вечера, чтобы умчаться на метро в Сокольники.
Странная образовалась вокруг меня компания. Как мы веселились? Мы не играли, не бегали, не танцевали. Мы переходили от толпы к толпе, чуть задевая прохожих, чуть толкая, чуть подсмеиваясь. И всегда у меня было ощущение: то ли мы за кем-то следим, то ли мы что-то непонятное ищем.
Вот «огонь-ребята» улыбнулись, переглянулись. Молчок, кивок, разошлись, а вот и опять сошлись. Был во всех их поступках и движениях непонятный ритм и смысл, до которого я тогда не доискивался. А доискаться, как теперь я вижу, было совсем и не трудно.
Иногда к нам подходили взрослые. Одного, высокого, с крючковатым облупленным носом, я запомнил. Отойдя в сторонку, Юрка отвечал ему что-то коротко, быстро и мял руками свою клетчатую кепку. Возвращаясь к нашей компании, он вытер платком взмокший лоб, из чего я заключил, что этого носатого даже сам Юрка побаивался.
– Это артист, – объяснил мне Юрка. – Он двоюродный брат Шаляпина и женат на дочери начальника милиции, которая мне приходится теткой. Во время пожара он потерял голос, но ему выхлопотали пенсию, чтобы он приходил сюда пить нарзан и успокаивать свои нервы.
Я посмотрел на Юрку: не смеется ли? Но он смотрел мне в глаза прямо, почти строго и совсем не смеялся.
В тот же вечер, попозже, меня угостили пивом. Стало весело. Я смеялся, и все кругом смеялись тоже. Подсел носатый человек и стал со мной разговаривать. Он расспрашивал меня про мою жизнь, про отца, про Валентину. Что молол я ему – не помню. И как я попал домой – не помню тоже.
Очнулся я уже у себя в кровати. Была ночь. Свет от огромного фонаря, что стоял у нас во дворе, против метростроевской шахты, бил мне прямо в глаза. Пошатываясь, я встал, подошел к крану, напился, задернул штору, лег, посадил к себе под одеяло котенка и закрыл глаза.
И опять, как когда-то раньше, непонятная тревога впорхнула в комнату, легко зашуршала крыльями, осторожно присела у моего изголовья и, в тон маятнику от часов, стала меня баюкать:
А котенок урчал на моей груди: мур… мур… иногда замолкая и, должно быть, прислушиваясь к тому, как что-то скребется у меня на сердце.
…Денег у меня оставалось всего двадцать рублей. Я проклинал себя за свою лень – за то, что я не вовремя отправил в лагерь кавказский адрес Валентины, и теперь, конечно, ее ответ придет еще не скоро. Как я буду жить – этого я не знал. Но с сегодняшнего же дня я решил жить по-иному.
С утра взялся я за уборку квартиры. Мыл посуду, выносил мусор, вычистил и вздумал было прогладить свою рубаху, но сжег воротник, начадил и, откашливаясь и чертыхаясь, сунул утюг в печку.
Днем за работой я крепился. Но вечером меня снова потянуло в Сокольники. Я ходил по пустым комнатам и пел песни. Ложился, вставал, пробовал играть с котенком и в страхе чувствовал, что дома мне сегодня все равно не усидеть. Наконец я сдался. «Ладно, – подумал я, – но это будет уже в последний раз».
Точно кто-то за мной гнался, выскочил я из дому и добежал до метро. Поезда только что прошли в обе стороны, и на платформах никого не было.
Из темных тоннелей дул прохладный ветерок. Далеко под землей тихо что-то гудело и постукивало. Красный глаз светофора глядел на меня не мигая, тревожно.
И опять я заколебался.
Вдруг пустынные платформы ожили, зашумели. Внезапно возникли люди. Они шли, торопились. Их было много, но становилось все больше – целые толпы, сотни… Отражаясь на блестящих мраморных стенах, замелькали их быстрые тени, а под высокими светлыми куполами зашумело, загремело разноголосое эхо.
И тут я понял, что этот народ едет веселиться в Парк культуры, где сегодня открывается блестящий карнавал. Тогда я обернулся, перебежал на другую платформу и вскочил в поезд, который шел в противоположную от Сокольников сторону.
Я подошел к кассе. Оказывается, без масок в парк никого не впускали. Сзади напирала очередь, и раздумывать было некогда. Я заплатил два рубля за маску, два за вход и, пройдя через контроль, смешался с веселой толпой.
Бродил я долго, но счастья мне не было. Музыка играла все громче и громче. Было еще светло, и с берега пускали разноцветные дымовые ракеты. Пахло водой, смолой, порохом и цветами. Какие-то монахи, рыцари, орлы, стрекозы, бабочки со смехом проносились мимо, не задевая меня и со мной не заговаривая.
В своей дешевенькой полумаске из пахнувшего клеем картона я стоял под деревом, одинокий, угрюмый, и уже сожалел о том, что затесался в это веселое, шумливое сборище.
Вдруг – вся в черном и в золотых звездах – вылетела из-за сиреневого куста девчонка. Не заметив меня, она быстро наклонилась, поправляя резинку высокого чулка; полумаска соскользнула ей на губы. И сердце мое сжалось, потому что это была Нина Половцева.
Она обрадовалась, схватила меня за руки и заговорила:
– Нет, я не потерялся, – мне никого не надо. Но ты не бойся, мы обыщем весь парк, и мы их найдем. Постой, – помолчав немного, попросил я, – не надевай маску. Дай-ка я на тебя посмотрю, ведь мы с тобой давно уже не виделись.
Было, очевидно, в моем лице что-то такое, от чего Нина разом притихла и смутилась. Прекрасны были ее виноватые глаза, которые глядели на меня прямо и открыто.
Я крепко пожал ее руку, рассмеялся и потащил ее за собой.
…Мы обшарили почти весь сад. Мы взбирались на цветущие холмы, спускались в зеленые овраги, бродили меж густых деревьев и натыкались на старинные замки. Не раз встречались на нашем пути веселые пастухи, отважные охотники и мрачные разбойники. Не раз попадались нам навстречу добрые звери и злобные страшилы и чудовища.
Маленький черный дракон, широко оскалив зубастую пасть, со свистом запустил мне еловой шишкой в спину. Но, погрозив кулаком, я громко пообещал набить ему морду, и с противным шипением он скрылся в кустах, должно быть выжидать появления другой, более трусливой жертвы.
Но мы не нашли тех, кого искали, вероятно, потому, что волшебный дух, который вселился в меня в этот вечер, нарочно водил нас как раз не туда, куда было надо. И я об этом догадывался и тихонько над этим смеялся.
Наконец мы устали, присели отдохнуть, и тут опечаленная Нина созналась, что она хочет есть, пить, а все деньги остались у старшей сестры Зинаиды. Я счастливо улыбнулся и, позабыв все на свете, выхватил из кармана бумажник.
– Деньги! А это что – не деньги?
Мы ужинали, я покупал кофе, конфеты, печенье, мороженое.
За маленьким столиком под кустом акации мы шутили, смеялись и даже осторожно вспоминали старину: когда мы были так крепко дружны, писали друг другу письма и бегали однажды тайком в кино.
– Сережа, – с тревогой заметила Нина, – ты, я вижу, что-то очень много тратишь.
– Пустое, Нина! Я рад. Постой-ка, я куплю вот это…
Отражая бесчисленные огни, сверкая и вздрагивая, подплыла к нашему столику огромная связка разноцветных шаров. Я выбрал Нине голубой, себе – красный, и мы вышли на площадку. Да и все повскакали, ожидая пуска фейерверка.
Крепко держась за руки, мы шли по аллее. Легкие упругие шары болтались и хлопали над головами.
Вдруг свет погас, померкли луна и звезды, потому что ударил залп и тысяча стремительных ракет умчалась и затанцевала в небе.
– Когда я буду большая, – задумчиво сказала Нина, – я тоже что-нибудь такое сделаю.
– Не знаю! Может быть, куда-нибудь полечу. Или, может быть, будет война. Смотри, Сережа, огонь! Ты будешь командиром батареи. Ого! Тогда берегитесь… Смотри, Сережа! Огонь… огонь… и еще огонь!
– Что ты бормочешь, глупая! – засмеялся я. – Ну хорошо, я буду командиром батареи, а потом я буду тяжело ранен…
– Но ты же выздоровеешь, – уверенно подсказала Нина.
– А потом? – Нина улыбнулась. – А потом… потом… Посмотри, Сережа, наши шары над головой запутались.
– Гляди, Нина: голубой шар – это ты, красный – это я. Раз, два… полетели.
Шары вздрогнули и рванулись к огненному небу.
– Не жалей, – сказал я, – им там хорошо будет. Смотри, Нина, ты летишь, а я тебя догоняю. Вот догнал!
– Но ты сейчас зацепишься за антенну! Правей лети, глупый, правее! Сережа! Почему это я лечу прямо, а ты все крутишься да крутишься?
– Ничего не кручусь. Это ты сама вертишься и все куда-то от меня вбок да вбок. Вот погоди, нарвешься на ракету и сгоришь. Ага, испугалась?!
Небо еще раз ослепительно вспыхнуло, и нам хорошо было видно, как два наших шарика дружно мчались в заоблачную высь…
Ракеты погасли. Стало темно. Потом зажглись огни фонарей, и при их свете мы увидали совсем неподалеку от нас сестру Нины Зинаиду и всю их компанию.
Пора было расставаться.
– Нина, – спросил я медленно и обдумывая каждое слово, – можно, я изредка буду тебе звонить?
– Звони! – сказала она. – Дай карандаш, я запишу тебе наш телефон. У нас теперь новый.
– Нина, – спросил я, – а если подойдет к телефону твой отец и спросит, кто звонит? То сказать как?
– Так и скажи, что ты звонишь.
Она подумала и уже твердо добавила:
– Да, да, так и скажи! Отец Валентину не любит, но о тебе он всегда спрашивает.
Вот она попрощалась, побежала к сестре, и, по-видимому, между ними сейчас же вспыхнул спор: кто от кого потерялся. Потом, обнявшись, они пошли по аллее к выходу. Сверкнули еще раз золотые звездочки на ее черном платье, и она исчезла.
…Ей тогда было тринадцать – четырнадцатый, и она училась в шестом классе двадцать четвертой школы.
Ее отец, Платон Половцев, инженер, был старым другом моего отца.
Когда отца арестовали, он сначала не хотел этому верить. Звонил нам по телефону и обнадеживал, что все это, наверное, ошибка.
Когда же выяснилось, что никакой ошибки нет, он помрачнел, снял, говорят, со своего стола фотографию, где, опираясь на эфесы сабель, стояли они с отцом возле развалин какого-то польского замка, и что-то перестал к нам звонить и ходить с Ниной в гости. Да, он не любил Валентину. И он осуждал отца. Я не сержусь на него. Он прямой, высокий, с потертым орденом на полувоенном френче.
Слава его скромна и высока.
Он дорожил своим честным именем, которое пронес через нужду, войны, революцию…
И на что ему была нужна дружба с ворами!
Во дворе мне сказали, что прачка приходила два раза. Белье оставила у дворника, дяди Николая, а за деньгами (пятнадцать рублей) придет завтра после обеда.
Я хотел поставить чайник – керосину не было. Хлеба тоже, денег тоже. Но мне на все наплевать было в этот вечер. Я бухнулся в постель и, не раздеваясь, заснул крепко.
Утром как будто кто-то подошел и сильно тряхнул мою кровать. Я вскочил – никого не было. Это будила меня моя беда. Нужно было где-то доставать денег. Но где? Что я, рабочий, служащий или хотя бы дворник, как дядя Николай, который, глядишь, тому дров наколол, тому ведро вынес, тому ковер вытряхнул.
